Признаки фальсификации в уголовных делах о подростковом терроризме
ПРИЗНАКИ ФАЛЬСИФИКАЦИИ В УГОЛОВНЫХ ДЕЛАХ О ПОДРОСТКОВОМ ТЕРРОРИЗМЕ
Многие люди не доверяют российской правоохранительной системе. На это есть свои причины. Полицейские могут отказать в помощи (например, не приезжают по вызову, как это было в случае с убийством Веры Пехтелевой в Кемерове). Участников мирных протестных акций необоснованно задерживают с применением силы и затем преследуют по административным и уголовным статьям. Количество политзаключённых неуклонно растёт. Десятки тысяч людей сидят в колониях без строгих доказательств причастности к преступлениям, а иногда — с очевидными доказательствами непричастности. Заключённые систематически подвергаются пыткам и издевательствам. Словом, к силовым структурам есть вопросы.
Не стали исключением и уголовные дела об экстремизме и терроризме, которыми обычно занимается Федеральная служба безопасности (ФСБ). На слуху дело «Сети» (признана террористической организацией и запрещена в России) и дело «Нового Величия». В качестве экстремистов преследуют «Свидетелей Иеговы» и представителей других нетрадиционных конфессий. Масштабными преследованиями обернулось признание в 2003 году исламистской партии «Хизб ут-Тахрир» террористической организацией: десятки её последователей сидят за решёткой без совершения или подготовки к совершению каких-либо насильственных действий.
В конце 2010-х годов спецслужбы начали конвейерно возбуждать уголовные дела против подростков. Некоторые молодые люди из совершенно разных регионов якобы готовились к массовым убийствам, собирали самодельные взрывные и зажигательные устройства. Реакция силовиков кажется логичной, ведь и количество настоящих «колумбайнеров» (подростков, устраивающих шутинги в школах) тоже увеличилось. Тем не менее, вопрос может быть сложнее, чем кажется на первый взгляд — и дело как раз в методах, которые спецслужбы используют для раскрытия таких «преступлений».
Рассмотрим признаки, которые могут указывать на полную или частичную фальсификацию доказательств, собранных следствием. Эти признаки могут присутствовать как в «террористических» делах против подростков, так и в любых других уголовных делах.
Не стали исключением и уголовные дела об экстремизме и терроризме, которыми обычно занимается Федеральная служба безопасности (ФСБ). На слуху дело «Сети» (признана террористической организацией и запрещена в России) и дело «Нового Величия». В качестве экстремистов преследуют «Свидетелей Иеговы» и представителей других нетрадиционных конфессий. Масштабными преследованиями обернулось признание в 2003 году исламистской партии «Хизб ут-Тахрир» террористической организацией: десятки её последователей сидят за решёткой без совершения или подготовки к совершению каких-либо насильственных действий.
В конце 2010-х годов спецслужбы начали конвейерно возбуждать уголовные дела против подростков. Некоторые молодые люди из совершенно разных регионов якобы готовились к массовым убийствам, собирали самодельные взрывные и зажигательные устройства. Реакция силовиков кажется логичной, ведь и количество настоящих «колумбайнеров» (подростков, устраивающих шутинги в школах) тоже увеличилось. Тем не менее, вопрос может быть сложнее, чем кажется на первый взгляд — и дело как раз в методах, которые спецслужбы используют для раскрытия таких «преступлений».
Рассмотрим признаки, которые могут указывать на полную или частичную фальсификацию доказательств, собранных следствием. Эти признаки могут присутствовать как в «террористических» делах против подростков, так и в любых других уголовных делах.
Многие люди не доверяют российской правоохранительной системе. На это есть свои причины. Полицейские могут отказать в помощи (например, не приезжают по вызову, как это было в случае с убийством Веры Пехтелевой в Кемерове). Участников мирных протестных акций необоснованно задерживают с применением силы и затем преследуют по административным и уголовным статьям. Количество политзаключённых неуклонно растёт. Десятки тысяч людей сидят в колониях без строгих доказательств причастности к преступлениям, а иногда — с очевидными доказательствами непричастности. Заключённые систематически подвергаются пыткам и издевательствам. Словом, к силовым структурам есть вопросы.
Не стали исключением и уголовные дела об экстремизме и терроризме, которыми обычно занимается Федеральная служба безопасности (ФСБ). На слуху дело «Сети» (признана террористической организацией и запрещена в России) и дело «Нового Величия». В качестве экстремистов преследуют «Свидетелей Иеговы» и представителей других нетрадиционных конфессий. Масштабными преследованиями обернулось признание в 2003 году исламистской партии «Хизб ут-Тахрир» террористической организацией: десятки её последователей сидят за решёткой без совершения или подготовки к совершению каких-либо насильственных действий.
В конце 2010-х годов спецслужбы начали конвейерно возбуждать уголовные дела против подростков. Некоторые молодые люди из совершенно разных регионов якобы готовились к массовым убийствам, собирали самодельные взрывные и зажигательные устройства. Реакция силовиков кажется логичной, ведь и количество настоящих «колумбайнеров» (подростков, устраивающих шутинги в школах) тоже увеличилось. Тем не менее, вопрос может быть сложнее, чем кажется на первый взгляд — и дело как раз в методах, которые спецслужбы используют для раскрытия таких «преступлений».
Рассмотрим признаки, которые могут указывать на полную или частичную фальсификацию доказательств, собранных следствием. Эти признаки могут присутствовать как в «террористических» делах против подростков, так и в любых других уголовных делах.
Не стали исключением и уголовные дела об экстремизме и терроризме, которыми обычно занимается Федеральная служба безопасности (ФСБ). На слуху дело «Сети» (признана террористической организацией и запрещена в России) и дело «Нового Величия». В качестве экстремистов преследуют «Свидетелей Иеговы» и представителей других нетрадиционных конфессий. Масштабными преследованиями обернулось признание в 2003 году исламистской партии «Хизб ут-Тахрир» террористической организацией: десятки её последователей сидят за решёткой без совершения или подготовки к совершению каких-либо насильственных действий.
В конце 2010-х годов спецслужбы начали конвейерно возбуждать уголовные дела против подростков. Некоторые молодые люди из совершенно разных регионов якобы готовились к массовым убийствам, собирали самодельные взрывные и зажигательные устройства. Реакция силовиков кажется логичной, ведь и количество настоящих «колумбайнеров» (подростков, устраивающих шутинги в школах) тоже увеличилось. Тем не менее, вопрос может быть сложнее, чем кажется на первый взгляд — и дело как раз в методах, которые спецслужбы используют для раскрытия таких «преступлений».
Рассмотрим признаки, которые могут указывать на полную или частичную фальсификацию доказательств, собранных следствием. Эти признаки могут присутствовать как в «террористических» делах против подростков, так и в любых других уголовных делах.
1. ПРОВОКАТОР
Провокатор — человек, который сотрудничает со спецслужбами и входит в доверие к будущим жертвам правосудия. С помощью разговоров он провоцирует их на резкие высказывания, подстрекает совершить что-то противозаконное и активно этому способствует. Все высказывания он фиксирует на диктофон или другие устройства и затем передаёт собранные сведения в силовые ведомства. В результате человек или группа людей, которые изначально не делали и не планировали никаких противоправных действий, выставляются в материалах дела как ужасные монстры, которые хотели, например, кого-нибудь убить или свергнуть правительство (всё зависит от начальных фантазий и планов силовиков).
О наличии провокатора заявляли обвиняемые по экстремистскому делу «Нового величия»: Человек, представившийся Русланом Д., призывал фигурантов дела к активным действиям на встречах, нашёл деньги на съём офиса и впоследствии давал ложные обвинительные показания. «Творцом этого кошмара является, как мне кажется, нездоровый человек, который получает наслаждение от того, что он калечит судьбы людей, — говорила в последнем слове Мария Дубовик. — Он сам сообщил суду, что у него хобби — коллекционировать живых людей, ходить по собраниям и, подобно высшим силам, решать — кого отправить в жернова системы, кому дозволить жить».
Вероятно, провокатор присутствовал в деле 15-летних саратовских подростков И. и Е. Их задержали в феврале 2020 года. За несколько месяцев до этого к И. в соцсети добавилась девушка с ником «Лиза Аувинен» (Пекка-Эрик Аувинен — финский массовый убийца, устроивший стрельбу в своей школе в 2007 году). «Лиза» подолгу разговаривала с И. на тему стрельбы в школах. Накануне задержания она уговорила подростков пойти в заброшенное бомбоубежище, где указала на лежащий на земле обрез. Вскоре туда ворвались силовики и задержали подростков. «Лизу» же увели в машину ФСБ. Позже стало известно, что она подписывала договор о сотрудничестве с ФСБ и вошла в дело в качестве секретного свидетеля. Всё время на девушке висела прослушка, а снаружи за подростками велось наружное наблюдение.
В деле курсанта Военно-космической академии Вадима Осипова формально провокатора не было. В 2017 году Осипова задержали за то, что он вёл дневник об уязвимостях в системе безопасности в случае нападения террористов. На допросах он охотно рассказывал сотруднику ФСБ, как можно захватить казарму, убив дежурных и открыв склад оружия. Молодой человек наивно ожидал, что его теоретические идеи оценят и возьмут на службу в ведомство, о которой он мечтал. Но майор как будто специально задавал ему наводящие вопросы, собирая показания на статью. Дело закончилось направлением Осипова в психиатрическую больницу.
Провокатор — человек, который сотрудничает со спецслужбами и входит в доверие к будущим жертвам правосудия. С помощью разговоров он провоцирует их на резкие высказывания, подстрекает совершить что-то противозаконное и активно этому способствует. Все высказывания он фиксирует на диктофон или другие устройства и затем передаёт собранные сведения в силовые ведомства. В результате человек или группа людей, которые изначально не делали и не планировали никаких противоправных действий, выставляются в материалах дела как ужасные монстры, которые хотели, например, кого-нибудь убить или свергнуть правительство (всё зависит от начальных фантазий и планов силовиков).
О наличии провокатора заявляли обвиняемые по экстремистскому делу «Нового величия»: Человек, представившийся Русланом Д., призывал фигурантов дела к активным действиям на встречах, нашёл деньги на съём офиса и впоследствии давал ложные обвинительные показания. «Творцом этого кошмара является, как мне кажется, нездоровый человек, который получает наслаждение от того, что он калечит судьбы людей, — говорила в последнем слове Мария Дубовик. — Он сам сообщил суду, что у него хобби — коллекционировать живых людей, ходить по собраниям и, подобно высшим силам, решать — кого отправить в жернова системы, кому дозволить жить».
Вероятно, провокатор присутствовал в деле 15-летних саратовских подростков И. и Е. Их задержали в феврале 2020 года. За несколько месяцев до этого к И. в соцсети добавилась девушка с ником «Лиза Аувинен» (Пекка-Эрик Аувинен — финский массовый убийца, устроивший стрельбу в своей школе в 2007 году). «Лиза» подолгу разговаривала с И. на тему стрельбы в школах. Накануне задержания она уговорила подростков пойти в заброшенное бомбоубежище, где указала на лежащий на земле обрез. Вскоре туда ворвались силовики и задержали подростков. «Лизу» же увели в машину ФСБ. Позже стало известно, что она подписывала договор о сотрудничестве с ФСБ и вошла в дело в качестве секретного свидетеля. Всё время на девушке висела прослушка, а снаружи за подростками велось наружное наблюдение.
В деле курсанта Военно-космической академии Вадима Осипова формально провокатора не было. В 2017 году Осипова задержали за то, что он вёл дневник об уязвимостях в системе безопасности в случае нападения террористов. На допросах он охотно рассказывал сотруднику ФСБ, как можно захватить казарму, убив дежурных и открыв склад оружия. Молодой человек наивно ожидал, что его теоретические идеи оценят и возьмут на службу в ведомство, о которой он мечтал. Но майор как будто специально задавал ему наводящие вопросы, собирая показания на статью. Дело закончилось направлением Осипова в психиатрическую больницу.
1. ПРОВОКАТОР
Провокатор — человек, который сотрудничает со спецслужбами и входит в доверие к будущим жертвам правосудия. С помощью разговоров он провоцирует их на резкие высказывания, подстрекает совершить что-то противозаконное и активно этому способствует. Все высказывания он фиксирует на диктофон или другие устройства и затем передаёт собранные сведения в силовые ведомства. В результате человек или группа людей, которые изначально не делали и не планировали никаких противоправных действий, выставляются в материалах дела как ужасные монстры, которые хотели, например, кого-нибудь убить или свергнуть правительство (всё зависит от начальных фантазий и планов силовиков).
О наличии провокатора заявляли обвиняемые по экстремистскому делу «Нового величия»: Человек, представившийся Русланом Д., призывал фигурантов дела к активным действиям на встречах, нашёл деньги на съём офиса и впоследствии давал ложные обвинительные показания. «Творцом этого кошмара является, как мне кажется, нездоровый человек, который получает наслаждение от того, что он калечит судьбы людей, — говорила в последнем слове Мария Дубовик. — Он сам сообщил суду, что у него хобби — коллекционировать живых людей, ходить по собраниям и, подобно высшим силам, решать — кого отправить в жернова системы, кому дозволить жить».
Вероятно, провокатор присутствовал в деле 15-летних саратовских подростков И. и Е. Их задержали в феврале 2020 года. За несколько месяцев до этого к И. в соцсети добавилась девушка с ником «Лиза Аувинен» (Пекка-Эрик Аувинен — финский массовый убийца, устроивший стрельбу в своей школе в 2007 году). «Лиза» подолгу разговаривала с И. на тему стрельбы в школах. Накануне задержания она уговорила подростков пойти в заброшенное бомбоубежище, где указала на лежащий на земле обрез. Вскоре туда ворвались силовики и задержали подростков. «Лизу» же увели в машину ФСБ. Позже стало известно, что она подписывала договор о сотрудничестве с ФСБ и вошла в дело в качестве секретного свидетеля. Всё время на девушке висела прослушка, а снаружи за подростками велось наружное наблюдение.
В деле курсанта Военно-космической академии Вадима Осипова формально провокатора не было. В 2017 году Осипова задержали за то, что он вёл дневник об уязвимостях в системе безопасности в случае нападения террористов. На допросах он охотно рассказывал сотруднику ФСБ, как можно захватить казарму, убив дежурных и открыв склад оружия. Молодой человек наивно ожидал, что его теоретические идеи оценят и возьмут на службу в ведомство, о которой он мечтал. Но майор как будто специально задавал ему наводящие вопросы, собирая показания на статью. Дело закончилось направлением Осипова в психиатрическую больницу.
Провокатор — человек, который сотрудничает со спецслужбами и входит в доверие к будущим жертвам правосудия. С помощью разговоров он провоцирует их на резкие высказывания, подстрекает совершить что-то противозаконное и активно этому способствует. Все высказывания он фиксирует на диктофон или другие устройства и затем передаёт собранные сведения в силовые ведомства. В результате человек или группа людей, которые изначально не делали и не планировали никаких противоправных действий, выставляются в материалах дела как ужасные монстры, которые хотели, например, кого-нибудь убить или свергнуть правительство (всё зависит от начальных фантазий и планов силовиков).
О наличии провокатора заявляли обвиняемые по экстремистскому делу «Нового величия»: Человек, представившийся Русланом Д., призывал фигурантов дела к активным действиям на встречах, нашёл деньги на съём офиса и впоследствии давал ложные обвинительные показания. «Творцом этого кошмара является, как мне кажется, нездоровый человек, который получает наслаждение от того, что он калечит судьбы людей, — говорила в последнем слове Мария Дубовик. — Он сам сообщил суду, что у него хобби — коллекционировать живых людей, ходить по собраниям и, подобно высшим силам, решать — кого отправить в жернова системы, кому дозволить жить».
Вероятно, провокатор присутствовал в деле 15-летних саратовских подростков И. и Е. Их задержали в феврале 2020 года. За несколько месяцев до этого к И. в соцсети добавилась девушка с ником «Лиза Аувинен» (Пекка-Эрик Аувинен — финский массовый убийца, устроивший стрельбу в своей школе в 2007 году). «Лиза» подолгу разговаривала с И. на тему стрельбы в школах. Накануне задержания она уговорила подростков пойти в заброшенное бомбоубежище, где указала на лежащий на земле обрез. Вскоре туда ворвались силовики и задержали подростков. «Лизу» же увели в машину ФСБ. Позже стало известно, что она подписывала договор о сотрудничестве с ФСБ и вошла в дело в качестве секретного свидетеля. Всё время на девушке висела прослушка, а снаружи за подростками велось наружное наблюдение.
В деле курсанта Военно-космической академии Вадима Осипова формально провокатора не было. В 2017 году Осипова задержали за то, что он вёл дневник об уязвимостях в системе безопасности в случае нападения террористов. На допросах он охотно рассказывал сотруднику ФСБ, как можно захватить казарму, убив дежурных и открыв склад оружия. Молодой человек наивно ожидал, что его теоретические идеи оценят и возьмут на службу в ведомство, о которой он мечтал. Но майор как будто специально задавал ему наводящие вопросы, собирая показания на статью. Дело закончилось направлением Осипова в психиатрическую больницу.
2. ШТУРМ: ТОЛПА, ВЕЩДОКИ И ВИДЕО
Во многих случаях задержание «террориста» показательно снимается на видео. Такие видео длятся в среднем одну-две минуты и состоят из нескольких кадров (то есть вставлены только некоторые фрагменты). Сначала видно, как на лестничной клетке стоят вооруженные люди в масках. Дверь открывается, они забегают в квартиру и кричат, чтобы все легли на пол (но иногда вход в квартиру проходит спокойно). Затем оперативники находят запрещённые предметы — например, оружие, патроны, пакеты с селитрой, какие-то предметы с проводами, которые впоследствии будут признаны самодельными взрывными устройствами. Если это сторонники какой-нибудь идеологии, то у них обнаруживают соответствующую символику, баннеры или флаги.
Силовые штурмы, якобы обусловленные потенциальной опасностью «преступника», позволяют фабриковать уголовные дела. Когда силовики забегают в помещение и кладут всех лицом в пол, никто не может проконтролировать их перемещение и действия. В таких условиях они легко могут подбросить любой запрещённый предмет — и оружие, и СВУ, и всё, на что хватит фантазии. Это не единичные случаи: обвиняемые по террористическим статьям регулярно сообщают о подбрасывании вещдоков.
Но зачастую «запрещёнку» подбрасывают и в спокойной обстановке: в условиях стресса человек всё равно не будет обращать внимание на действия сотрудников ФСБ. Те, в свою очередь, могут просто завести всех жильцов в одно помещение и занести «нужные» предметы в другие комнаты. Из подростковых дел сомнительные вещдоки имеются, например, в деле М. и И. из города Углегорска Сахалинской области. Когда силовики зашли в комнату одного из подростков, «сразу, в первые 30 секунд, с морозильной камеры следователь снял белую банку и тут же, на диване, прямо у изголовья постели обнаружил два металлических предмета».
Вторая проблема со штурмом — аномальное количество силовиков. Их может быть десять или двадцать на одну квартиру, многие — с автоматами. Так было, к примеру, с задержанием шамана Александра Габышева, к которому ворвалась толпа росгвардейцев. На видео штурма были слышны звуки электрошокера, а голова лежащего на полу шамана оказалась окровавленной. К красноярской школьнице А. тоже приходили целых десять сотрудников ФСБ.
Вероятно, в спецслужбах думают, что чем больше человек будет задействовано в задержании, тем охотнее публика поверит в реальность происходящего. Но зрители видеосюжетов на платформах негосударственных СМИ, как правило, настроены весьма скептически. Вот что пишут в комментариях под видео на ютуб-канале РБК о задержании 17-летнего подростка из Тамбова в декабре 2020 года (орфография сохранена): «Классная постанова, долго смеялся над хмели сунели и одинокой банкой в морозилке», «ФСБ типо хочет доказать что Реально террористов ловит ?», «Ребят, подскажите название сериала? На нтв выходит?», «Спектакль 2020». На момент написания этой статьи у видео 89 отметок «Нравится» и 574 — «Не нравится».
Диаметрально противоположные по содержанию комментарии оставляют под видео государственных телеканалов. Для сравнения — сюжет о том же тамбовском подростке на ютуб-канале «России 24»: «Спасибо вам, мужики», «Как всегда вовремя», «допрашивать с пристрастием а потом утилизировать !», «Надо наводить порядок в российском интернете, у нас молодежь радикализируют всякие берлинские пациенты предатели, да и другие не до блогеры!». Можно предположить, что некоторые из таких комментариев оставлены сотрудниками «фабрики троллей». Но даже тут некоторые комментаторы критикуют постановочный характер видео. На момент написания статьи у видео 90 отметок «Нравится» и 22 — «Не нравится».
Во многих случаях задержание «террориста» показательно снимается на видео. Такие видео длятся в среднем одну-две минуты и состоят из нескольких кадров (то есть вставлены только некоторые фрагменты). Сначала видно, как на лестничной клетке стоят вооруженные люди в масках. Дверь открывается, они забегают в квартиру и кричат, чтобы все легли на пол (но иногда вход в квартиру проходит спокойно). Затем оперативники находят запрещённые предметы — например, оружие, патроны, пакеты с селитрой, какие-то предметы с проводами, которые впоследствии будут признаны самодельными взрывными устройствами. Если это сторонники какой-нибудь идеологии, то у них обнаруживают соответствующую символику, баннеры или флаги.
Силовые штурмы, якобы обусловленные потенциальной опасностью «преступника», позволяют фабриковать уголовные дела. Когда силовики забегают в помещение и кладут всех лицом в пол, никто не может проконтролировать их перемещение и действия. В таких условиях они легко могут подбросить любой запрещённый предмет — и оружие, и СВУ, и всё, на что хватит фантазии. Это не единичные случаи: обвиняемые по террористическим статьям регулярно сообщают о подбрасывании вещдоков.
Но зачастую «запрещёнку» подбрасывают и в спокойной обстановке: в условиях стресса человек всё равно не будет обращать внимание на действия сотрудников ФСБ. Те, в свою очередь, могут просто завести всех жильцов в одно помещение и занести «нужные» предметы в другие комнаты. Из подростковых дел сомнительные вещдоки имеются, например, в деле М. и И. из города Углегорска Сахалинской области. Когда силовики зашли в комнату одного из подростков, «сразу, в первые 30 секунд, с морозильной камеры следователь снял белую банку и тут же, на диване, прямо у изголовья постели обнаружил два металлических предмета».
Вторая проблема со штурмом — аномальное количество силовиков. Их может быть десять или двадцать на одну квартиру, многие — с автоматами. Так было, к примеру, с задержанием шамана Александра Габышева, к которому ворвалась толпа росгвардейцев. На видео штурма были слышны звуки электрошокера, а голова лежащего на полу шамана оказалась окровавленной. К красноярской школьнице А. тоже приходили целых десять сотрудников ФСБ.
Вероятно, в спецслужбах думают, что чем больше человек будет задействовано в задержании, тем охотнее публика поверит в реальность происходящего. Но зрители видеосюжетов на платформах негосударственных СМИ, как правило, настроены весьма скептически. Вот что пишут в комментариях под видео на ютуб-канале РБК о задержании 17-летнего подростка из Тамбова в декабре 2020 года (орфография сохранена): «Классная постанова, долго смеялся над хмели сунели и одинокой банкой в морозилке», «ФСБ типо хочет доказать что Реально террористов ловит ?», «Ребят, подскажите название сериала? На нтв выходит?», «Спектакль 2020». На момент написания этой статьи у видео 89 отметок «Нравится» и 574 — «Не нравится».
Диаметрально противоположные по содержанию комментарии оставляют под видео государственных телеканалов. Для сравнения — сюжет о том же тамбовском подростке на ютуб-канале «России 24»: «Спасибо вам, мужики», «Как всегда вовремя», «допрашивать с пристрастием а потом утилизировать !», «Надо наводить порядок в российском интернете, у нас молодежь радикализируют всякие берлинские пациенты предатели, да и другие не до блогеры!». Можно предположить, что некоторые из таких комментариев оставлены сотрудниками «фабрики троллей». Но даже тут некоторые комментаторы критикуют постановочный характер видео. На момент написания статьи у видео 90 отметок «Нравится» и 22 — «Не нравится».
2. ШТУРМ: ТОЛПА, ВЕЩДОКИ И ВИДЕО
Во многих случаях задержание «террориста» показательно снимается на видео. Такие видео длятся в среднем одну-две минуты и состоят из нескольких кадров (то есть вставлены только некоторые фрагменты). Сначала видно, как на лестничной клетке стоят вооруженные люди в масках. Дверь открывается, они забегают в квартиру и кричат, чтобы все легли на пол (но иногда вход в квартиру проходит спокойно). Затем оперативники находят запрещённые предметы — например, оружие, патроны, пакеты с селитрой, какие-то предметы с проводами, которые впоследствии будут признаны самодельными взрывными устройствами. Если это сторонники какой-нибудь идеологии, то у них обнаруживают соответствующую символику, баннеры или флаги.
Силовые штурмы, якобы обусловленные потенциальной опасностью «преступника», позволяют фабриковать уголовные дела. Когда силовики забегают в помещение и кладут всех лицом в пол, никто не может проконтролировать их перемещение и действия. В таких условиях они легко могут подбросить любой запрещённый предмет — и оружие, и СВУ, и всё, на что хватит фантазии. Это не единичные случаи: обвиняемые по террористическим статьям регулярно сообщают о подбрасывании вещдоков.
Но зачастую «запрещёнку» подбрасывают и в спокойной обстановке: в условиях стресса человек всё равно не будет обращать внимание на действия сотрудников ФСБ. Те, в свою очередь, могут просто завести всех жильцов в одно помещение и занести «нужные» предметы в другие комнаты. Из подростковых дел сомнительные вещдоки имеются, например, в деле М. и И. из города Углегорска Сахалинской области. Когда силовики зашли в комнату одного из подростков, «сразу, в первые 30 секунд, с морозильной камеры следователь снял белую банку и тут же, на диване, прямо у изголовья постели обнаружил два металлических предмета».
Вторая проблема со штурмом — аномальное количество силовиков. Их может быть десять или двадцать на одну квартиру, многие — с автоматами. Так было, к примеру, с задержанием шамана Александра Габышева, к которому ворвалась толпа росгвардейцев. На видео штурма были слышны звуки электрошокера, а голова лежащего на полу шамана оказалась окровавленной. К красноярской школьнице А. тоже приходили целых десять сотрудников ФСБ.
Вероятно, в спецслужбах думают, что чем больше человек будет задействовано в задержании, тем охотнее публика поверит в реальность происходящего. Но зрители видеосюжетов на платформах негосударственных СМИ, как правило, настроены весьма скептически. Вот что пишут в комментариях под видео на ютуб-канале РБК о задержании 17-летнего подростка из Тамбова в декабре 2020 года (орфография сохранена): «Классная постанова, долго смеялся над хмели сунели и одинокой банкой в морозилке», «ФСБ типо хочет доказать что Реально террористов ловит ?», «Ребят, подскажите название сериала? На нтв выходит?», «Спектакль 2020». На момент написания этой статьи у видео 89 отметок «Нравится» и 574 — «Не нравится».
Диаметрально противоположные по содержанию комментарии оставляют под видео государственных телеканалов. Для сравнения — сюжет о том же тамбовском подростке на ютуб-канале «России 24»: «Спасибо вам, мужики», «Как всегда вовремя», «допрашивать с пристрастием а потом утилизировать !», «Надо наводить порядок в российском интернете, у нас молодежь радикализируют всякие берлинские пациенты предатели, да и другие не до блогеры!». Можно предположить, что некоторые из таких комментариев оставлены сотрудниками «фабрики троллей». Но даже тут некоторые комментаторы критикуют постановочный характер видео. На момент написания статьи у видео 90 отметок «Нравится» и 22 — «Не нравится».
Во многих случаях задержание «террориста» показательно снимается на видео. Такие видео длятся в среднем одну-две минуты и состоят из нескольких кадров (то есть вставлены только некоторые фрагменты). Сначала видно, как на лестничной клетке стоят вооруженные люди в масках. Дверь открывается, они забегают в квартиру и кричат, чтобы все легли на пол (но иногда вход в квартиру проходит спокойно). Затем оперативники находят запрещённые предметы — например, оружие, патроны, пакеты с селитрой, какие-то предметы с проводами, которые впоследствии будут признаны самодельными взрывными устройствами. Если это сторонники какой-нибудь идеологии, то у них обнаруживают соответствующую символику, баннеры или флаги.
Силовые штурмы, якобы обусловленные потенциальной опасностью «преступника», позволяют фабриковать уголовные дела. Когда силовики забегают в помещение и кладут всех лицом в пол, никто не может проконтролировать их перемещение и действия. В таких условиях они легко могут подбросить любой запрещённый предмет — и оружие, и СВУ, и всё, на что хватит фантазии. Это не единичные случаи: обвиняемые по террористическим статьям регулярно сообщают о подбрасывании вещдоков.
Но зачастую «запрещёнку» подбрасывают и в спокойной обстановке: в условиях стресса человек всё равно не будет обращать внимание на действия сотрудников ФСБ. Те, в свою очередь, могут просто завести всех жильцов в одно помещение и занести «нужные» предметы в другие комнаты. Из подростковых дел сомнительные вещдоки имеются, например, в деле М. и И. из города Углегорска Сахалинской области. Когда силовики зашли в комнату одного из подростков, «сразу, в первые 30 секунд, с морозильной камеры следователь снял белую банку и тут же, на диване, прямо у изголовья постели обнаружил два металлических предмета».
Вторая проблема со штурмом — аномальное количество силовиков. Их может быть десять или двадцать на одну квартиру, многие — с автоматами. Так было, к примеру, с задержанием шамана Александра Габышева, к которому ворвалась толпа росгвардейцев. На видео штурма были слышны звуки электрошокера, а голова лежащего на полу шамана оказалась окровавленной. К красноярской школьнице А. тоже приходили целых десять сотрудников ФСБ.
Вероятно, в спецслужбах думают, что чем больше человек будет задействовано в задержании, тем охотнее публика поверит в реальность происходящего. Но зрители видеосюжетов на платформах негосударственных СМИ, как правило, настроены весьма скептически. Вот что пишут в комментариях под видео на ютуб-канале РБК о задержании 17-летнего подростка из Тамбова в декабре 2020 года (орфография сохранена): «Классная постанова, долго смеялся над хмели сунели и одинокой банкой в морозилке», «ФСБ типо хочет доказать что Реально террористов ловит ?», «Ребят, подскажите название сериала? На нтв выходит?», «Спектакль 2020». На момент написания этой статьи у видео 89 отметок «Нравится» и 574 — «Не нравится».
Диаметрально противоположные по содержанию комментарии оставляют под видео государственных телеканалов. Для сравнения — сюжет о том же тамбовском подростке на ютуб-канале «России 24»: «Спасибо вам, мужики», «Как всегда вовремя», «допрашивать с пристрастием а потом утилизировать !», «Надо наводить порядок в российском интернете, у нас молодежь радикализируют всякие берлинские пациенты предатели, да и другие не до блогеры!». Можно предположить, что некоторые из таких комментариев оставлены сотрудниками «фабрики троллей». Но даже тут некоторые комментаторы критикуют постановочный характер видео. На момент написания статьи у видео 90 отметок «Нравится» и 22 — «Не нравится».
3. ВИДЕО С ПОКАЗАНИЯМИ, ДОПРОСЫ И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ДАВЛЕНИЕ
К концу 2010-х порочная чеченская практика публичных извинений под видеозапись плавно перекочевала в арсенал силовых структур. Наиболее массово это выразилось в «дворцовом деле», когда многие участники январских протестов 2021 года, ставшие обвиняемыми по уголовным делам, на камеру признавали вину и «раскаивались в содеянном». Эти записи моментально — с лёгкой руки сотрудников Центра «Э» или других ведомств — появлялись в анонимных телеграм-каналах. Аналогичная судьба постигла нескольких тиктокеров, публиковавших видео про митинги и Алексея Навального.
Тенденция записывать видео с показаниями или признанием вины прослеживается и в делах о подростковом терроризме. В пример можно привести видео хабаровчанина Александра Онуфриенко, подростков из города Кушвы Свердловской области, подростков И. и Е. из Саратова.
Такие видео не предусмотрены Уголовно-процессуальным кодексом, это не процессуальное действие и от него можно отказаться. Тем более что съёмка осуществляется без адвоката. Но часто подростки и их родители об этом не знают.
Как правило, запись видео сопровождается психологическим давлением. И допрос, и запись видео могут проводиться в ночное время, что по закону запрещено. Уставшему подростку могут угрожать большими сроками, могут оскорблять, уговаривать признать вину. И под таким давлением подростки действительно признаются. Один из саратовских школьников, в деле которых был провокатор, рассказывал, что его друг «примерно рассчитывал на 40 человек» при нападении на школу по мотивам мести. Мама этого друга говорила, что в здании ФСБ психолог грубила ребёнку и родителям, а в туалете двое ФСБ-шников начали его запугивать. «Новая газета» приводила слова матери: «Потом нас долго готовили к видеозаписи допроса, Игорю постоянно говорили, что нужно отвечать, какие давать показания, мне давали что-то подписать, на вопросы «что это?» — никто не отвечал, только: «так надо», «это в ваших интересах»…».
Подросток из Керчи на видео сказал, что хотел взорвать школу. 14-летний подросток из Красноярска признался, что лежащие на земле предметы он планировал использовать «для расстрела в школе около 19-20 апреля».
Конечно, широкой публике проще поверить увиденному и услышанному. Но основываясь только на признательных видео и зная специфику работы ФСБ, невозможно определить, действительно ли эти школьники планировали стрельбу и взрывы. Это могут быть как чистосердечные признания, так и признания, данные под давлением. Для более взвешенных суждений необходимо изучение материалов дела, исследование независимых экспертиз и показаний, данных в суде в присутствии адвоката. Если протоколы допроса составлялись без адвоката по соглашению, представляется вероятным, что в них могут быть записаны недостоверные показания, полученные из-за угроз и давления.
К концу 2010-х порочная чеченская практика публичных извинений под видеозапись плавно перекочевала в арсенал силовых структур. Наиболее массово это выразилось в «дворцовом деле», когда многие участники январских протестов 2021 года, ставшие обвиняемыми по уголовным делам, на камеру признавали вину и «раскаивались в содеянном». Эти записи моментально — с лёгкой руки сотрудников Центра «Э» или других ведомств — появлялись в анонимных телеграм-каналах. Аналогичная судьба постигла нескольких тиктокеров, публиковавших видео про митинги и Алексея Навального.
Тенденция записывать видео с показаниями или признанием вины прослеживается и в делах о подростковом терроризме. В пример можно привести видео хабаровчанина Александра Онуфриенко, подростков из города Кушвы Свердловской области, подростков И. и Е. из Саратова.
Такие видео не предусмотрены Уголовно-процессуальным кодексом, это не процессуальное действие и от него можно отказаться. Тем более что съёмка осуществляется без адвоката. Но часто подростки и их родители об этом не знают.
Как правило, запись видео сопровождается психологическим давлением. И допрос, и запись видео могут проводиться в ночное время, что по закону запрещено. Уставшему подростку могут угрожать большими сроками, могут оскорблять, уговаривать признать вину. И под таким давлением подростки действительно признаются. Один из саратовских школьников, в деле которых был провокатор, рассказывал, что его друг «примерно рассчитывал на 40 человек» при нападении на школу по мотивам мести. Мама этого друга говорила, что в здании ФСБ психолог грубила ребёнку и родителям, а в туалете двое ФСБ-шников начали его запугивать. «Новая газета» приводила слова матери: «Потом нас долго готовили к видеозаписи допроса, Игорю постоянно говорили, что нужно отвечать, какие давать показания, мне давали что-то подписать, на вопросы «что это?» — никто не отвечал, только: «так надо», «это в ваших интересах»…».
Подросток из Керчи на видео сказал, что хотел взорвать школу. 14-летний подросток из Красноярска признался, что лежащие на земле предметы он планировал использовать «для расстрела в школе около 19-20 апреля».
Конечно, широкой публике проще поверить увиденному и услышанному. Но основываясь только на признательных видео и зная специфику работы ФСБ, невозможно определить, действительно ли эти школьники планировали стрельбу и взрывы. Это могут быть как чистосердечные признания, так и признания, данные под давлением. Для более взвешенных суждений необходимо изучение материалов дела, исследование независимых экспертиз и показаний, данных в суде в присутствии адвоката. Если протоколы допроса составлялись без адвоката по соглашению, представляется вероятным, что в них могут быть записаны недостоверные показания, полученные из-за угроз и давления.
3. ВИДЕО С ПОКАЗАНИЯМИ, ДОПРОСЫ И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ДАВЛЕНИЕ
К концу 2010-х порочная чеченская практика публичных извинений под видеозапись плавно перекочевала в арсенал силовых структур. Наиболее массово это выразилось в «дворцовом деле», когда многие участники январских протестов 2021 года, ставшие обвиняемыми по уголовным делам, на камеру признавали вину и «раскаивались в содеянном». Эти записи моментально — с лёгкой руки сотрудников Центра «Э» или других ведомств — появлялись в анонимных телеграм-каналах. Аналогичная судьба постигла нескольких тиктокеров, публиковавших видео про митинги и Алексея Навального.
Тенденция записывать видео с показаниями или признанием вины прослеживается и в делах о подростковом терроризме. В пример можно привести видео хабаровчанина Александра Онуфриенко, подростков из города Кушвы Свердловской области, подростков И. и Е. из Саратова.
Такие видео не предусмотрены Уголовно-процессуальным кодексом, это не процессуальное действие и от него можно отказаться. Тем более что съёмка осуществляется без адвоката. Но часто подростки и их родители об этом не знают.
Как правило, запись видео сопровождается психологическим давлением. И допрос, и запись видео могут проводиться в ночное время, что по закону запрещено. Уставшему подростку могут угрожать большими сроками, могут оскорблять, уговаривать признать вину. И под таким давлением подростки действительно признаются. Один из саратовских школьников, в деле которых был провокатор, рассказывал, что его друг «примерно рассчитывал на 40 человек» при нападении на школу по мотивам мести. Мама этого друга говорила, что в здании ФСБ психолог грубила ребёнку и родителям, а в туалете двое ФСБ-шников начали его запугивать. «Новая газета» приводила слова матери: «Потом нас долго готовили к видеозаписи допроса, Игорю постоянно говорили, что нужно отвечать, какие давать показания, мне давали что-то подписать, на вопросы «что это?» — никто не отвечал, только: «так надо», «это в ваших интересах»…».
Подросток из Керчи на видео сказал, что хотел взорвать школу. 14-летний подросток из Красноярска признался, что лежащие на земле предметы он планировал использовать «для расстрела в школе около 19-20 апреля».
Конечно, широкой публике проще поверить увиденному и услышанному. Но основываясь только на признательных видео и зная специфику работы ФСБ, невозможно определить, действительно ли эти школьники планировали стрельбу и взрывы. Это могут быть как чистосердечные признания, так и признания, данные под давлением. Для более взвешенных суждений необходимо изучение материалов дела, исследование независимых экспертиз и показаний, данных в суде в присутствии адвоката. Если протоколы допроса составлялись без адвоката по соглашению, представляется вероятным, что в них могут быть записаны недостоверные показания, полученные из-за угроз и давления.
К концу 2010-х порочная чеченская практика публичных извинений под видеозапись плавно перекочевала в арсенал силовых структур. Наиболее массово это выразилось в «дворцовом деле», когда многие участники январских протестов 2021 года, ставшие обвиняемыми по уголовным делам, на камеру признавали вину и «раскаивались в содеянном». Эти записи моментально — с лёгкой руки сотрудников Центра «Э» или других ведомств — появлялись в анонимных телеграм-каналах. Аналогичная судьба постигла нескольких тиктокеров, публиковавших видео про митинги и Алексея Навального.
Тенденция записывать видео с показаниями или признанием вины прослеживается и в делах о подростковом терроризме. В пример можно привести видео хабаровчанина Александра Онуфриенко, подростков из города Кушвы Свердловской области, подростков И. и Е. из Саратова.
Такие видео не предусмотрены Уголовно-процессуальным кодексом, это не процессуальное действие и от него можно отказаться. Тем более что съёмка осуществляется без адвоката. Но часто подростки и их родители об этом не знают.
Как правило, запись видео сопровождается психологическим давлением. И допрос, и запись видео могут проводиться в ночное время, что по закону запрещено. Уставшему подростку могут угрожать большими сроками, могут оскорблять, уговаривать признать вину. И под таким давлением подростки действительно признаются. Один из саратовских школьников, в деле которых был провокатор, рассказывал, что его друг «примерно рассчитывал на 40 человек» при нападении на школу по мотивам мести. Мама этого друга говорила, что в здании ФСБ психолог грубила ребёнку и родителям, а в туалете двое ФСБ-шников начали его запугивать. «Новая газета» приводила слова матери: «Потом нас долго готовили к видеозаписи допроса, Игорю постоянно говорили, что нужно отвечать, какие давать показания, мне давали что-то подписать, на вопросы «что это?» — никто не отвечал, только: «так надо», «это в ваших интересах»…».
Подросток из Керчи на видео сказал, что хотел взорвать школу. 14-летний подросток из Красноярска признался, что лежащие на земле предметы он планировал использовать «для расстрела в школе около 19-20 апреля».
Конечно, широкой публике проще поверить увиденному и услышанному. Но основываясь только на признательных видео и зная специфику работы ФСБ, невозможно определить, действительно ли эти школьники планировали стрельбу и взрывы. Это могут быть как чистосердечные признания, так и признания, данные под давлением. Для более взвешенных суждений необходимо изучение материалов дела, исследование независимых экспертиз и показаний, данных в суде в присутствии адвоката. Если протоколы допроса составлялись без адвоката по соглашению, представляется вероятным, что в них могут быть записаны недостоверные показания, полученные из-за угроз и давления.
4. ОДНИ И ТЕ ЖЕ ВЕЩДОКИ
В нескольких уголовных делах о подростковом терроризме в разных регионах в списке вещественных доказательств фигурируют одни и те же предметы. В частности, в пресс-релизах ЦОС ФСБ за 2020 год как минимум в четырёх делах упоминается «обрез охотничьего ружья»:
Возможно, это совпадение. Но всё же странно — откуда у 15-17-летних подростков из разных уголков страны такие оружейные предпочтения? Кроме того, на видеозаписях по как минимум двум делам обрезы выглядят старыми и потрёпанными.
В других делах тоже есть пересечения: «личные дневники», «взрывчатые вещества», «самодельные взрывные устройства». Увы, в большинстве пресс-релизов не указывается, какие конкретно вещества и устройства были изъяты, поэтому нет возможности провести качественный сравнительный анализ по разным делам.
В нескольких уголовных делах о подростковом терроризме в разных регионах в списке вещественных доказательств фигурируют одни и те же предметы. В частности, в пресс-релизах ЦОС ФСБ за 2020 год как минимум в четырёх делах упоминается «обрез охотничьего ружья»:
- февраль 2020, Саратов, 14 и 15 лет: «Подростки задержаны на территории одного из заброшенных бомбоубежищ, где они хранили в тайнике обрез охотничьего ружья. Установлено, что при нападении помимо огнестрельного оружия злоумышленники планировали также использовать самодельные зажигательные смеси, инструкции по изготовлению которых они нашли в сети «Интернет».
- март 2020, Углегорск (Сахалинская область), 17 лет: «обрез охотничьего ружья с патронами к нему, промышленный детонатор, предположительно самодельные взрывные устройства, взрывчатые вещества, средства связи, а также личные дневники, содержащие информацию о планируемом вооруженном нападении на учебное заведение».
- апрель 2020, Красноярск, 14 лет: «обрез охотничьего ружья с патронами, предположительно самодельные взрывные устройства, а также средства связи и личные дневники, содержащие информацию о планируемом преступлении».
- декабрь 2020, Тула, 18 лет: «обрез охотничьего ружья и средства коммуникации, содержащие материалы об аналогичных преступлениях».
Возможно, это совпадение. Но всё же странно — откуда у 15-17-летних подростков из разных уголков страны такие оружейные предпочтения? Кроме того, на видеозаписях по как минимум двум делам обрезы выглядят старыми и потрёпанными.
В других делах тоже есть пересечения: «личные дневники», «взрывчатые вещества», «самодельные взрывные устройства». Увы, в большинстве пресс-релизов не указывается, какие конкретно вещества и устройства были изъяты, поэтому нет возможности провести качественный сравнительный анализ по разным делам.
4. ОДНИ И ТЕ ЖЕ ВЕЩДОКИ
В нескольких уголовных делах о подростковом терроризме в разных регионах в списке вещественных доказательств фигурируют одни и те же предметы. В частности, в пресс-релизах ЦОС ФСБ за 2020 год как минимум в четырёх делах упоминается «обрез охотничьего ружья»:
Возможно, это совпадение. Но всё же странно — откуда у 15-17-летних подростков из разных уголков страны такие оружейные предпочтения? Кроме того, на видеозаписях по как минимум двум делам обрезы выглядят старыми и потрёпанными.
В других делах тоже есть пересечения: «личные дневники», «взрывчатые вещества», «самодельные взрывные устройства». Увы, в большинстве пресс-релизов не указывается, какие конкретно вещества и устройства были изъяты, поэтому нет возможности провести качественный сравнительный анализ по разным делам.
В нескольких уголовных делах о подростковом терроризме в разных регионах в списке вещественных доказательств фигурируют одни и те же предметы. В частности, в пресс-релизах ЦОС ФСБ за 2020 год как минимум в четырёх делах упоминается «обрез охотничьего ружья»:
- февраль 2020, Саратов, 14 и 15 лет: «Подростки задержаны на территории одного из заброшенных бомбоубежищ, где они хранили в тайнике обрез охотничьего ружья. Установлено, что при нападении помимо огнестрельного оружия злоумышленники планировали также использовать самодельные зажигательные смеси, инструкции по изготовлению которых они нашли в сети «Интернет».
- март 2020, Углегорск (Сахалинская область), 17 лет: «обрез охотничьего ружья с патронами к нему, промышленный детонатор, предположительно самодельные взрывные устройства, взрывчатые вещества, средства связи, а также личные дневники, содержащие информацию о планируемом вооруженном нападении на учебное заведение».
- апрель 2020, Красноярск, 14 лет: «обрез охотничьего ружья с патронами, предположительно самодельные взрывные устройства, а также средства связи и личные дневники, содержащие информацию о планируемом преступлении».
- декабрь 2020, Тула, 18 лет: «обрез охотничьего ружья и средства коммуникации, содержащие материалы об аналогичных преступлениях».
Возможно, это совпадение. Но всё же странно — откуда у 15-17-летних подростков из разных уголков страны такие оружейные предпочтения? Кроме того, на видеозаписях по как минимум двум делам обрезы выглядят старыми и потрёпанными.
В других делах тоже есть пересечения: «личные дневники», «взрывчатые вещества», «самодельные взрывные устройства». Увы, в большинстве пресс-релизов не указывается, какие конкретно вещества и устройства были изъяты, поэтому нет возможности провести качественный сравнительный анализ по разным делам.
5. ПАНДЕМИЯ КОРОНАВИРУСА
С марта 2020 года в России была первая волна пандемии коронавируса. В этот период многие школы были закрыты, школьники учились дистанционно. Однако с марта по июнь были задержаны подростки как минимум по четырём уголовным делам (в Углегорске, Красноярске, Тюмени и Волгограде). По версии следствия, все они якобы готовили вооружённые нападения на учебные заведения, а правоохранители успевали пресечь их преступные действия буквально за несколько дней до трагических событий.
К этой ситуации есть вопрос: как можно готовить нападение на школу, в которой никого нет? Может быть, никто и не планировал нападать?
С марта 2020 года в России была первая волна пандемии коронавируса. В этот период многие школы были закрыты, школьники учились дистанционно. Однако с марта по июнь были задержаны подростки как минимум по четырём уголовным делам (в Углегорске, Красноярске, Тюмени и Волгограде). По версии следствия, все они якобы готовили вооружённые нападения на учебные заведения, а правоохранители успевали пресечь их преступные действия буквально за несколько дней до трагических событий.
К этой ситуации есть вопрос: как можно готовить нападение на школу, в которой никого нет? Может быть, никто и не планировал нападать?
5. ПАНДЕМИЯ КОРОНАВИРУСА
С марта 2020 года в России была первая волна пандемии коронавируса. В этот период многие школы были закрыты, школьники учились дистанционно. Однако с марта по июнь были задержаны подростки как минимум по четырём уголовным делам (в Углегорске, Красноярске, Тюмени и Волгограде). По версии следствия, все они якобы готовили вооружённые нападения на учебные заведения, а правоохранители успевали пресечь их преступные действия буквально за несколько дней до трагических событий.
К этой ситуации есть вопрос: как можно готовить нападение на школу, в которой никого нет? Может быть, никто и не планировал нападать?
С марта 2020 года в России была первая волна пандемии коронавируса. В этот период многие школы были закрыты, школьники учились дистанционно. Однако с марта по июнь были задержаны подростки как минимум по четырём уголовным делам (в Углегорске, Красноярске, Тюмени и Волгограде). По версии следствия, все они якобы готовили вооружённые нападения на учебные заведения, а правоохранители успевали пресечь их преступные действия буквально за несколько дней до трагических событий.
К этой ситуации есть вопрос: как можно готовить нападение на школу, в которой никого нет? Может быть, никто и не планировал нападать?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мы рассмотрели несколько признаков, которые могут свидетельствовать о возможных фальсификациях в уголовных делах о подростковом терроризме. Разумеется, это не исчерпывающий список. Например, на фальсификации могут указывать заявления обвиняемого о применении пыток (к счастью, нам неизвестны случаи применения пыток к подросткам) или применение мер карательной психиатрии (как в деле курсанта Вадима Осипова). О политическом характере дела могут свидетельствовать обвинительный уклон в суде и деятельность подростков, косвенно связанная с политикой (как в деле «канских подростков», расклеивавших листовки в поддержку политзаключённых и читавших про анархизм). Только при комплексном изучении и учёте всех этих аспектов можно говорить о том, насколько задержание подростка и обвинение его в подготовке к убийству было обоснованным.
Никто не спорит с тем, что терроризм и любое другое насилие — это плохо. Случаи подготовки к терактам нужно пресекать. Но, как и при предотвращении любых других преступлений, это нужно делать законными методами: без привлечения провокаторов, без угроз и насилия, без штурма комнат пятнадцатилетних девочек целой командой «масок», без подбрасывания вещдоков. И самое главное — не нужно придумывать и фабриковать уголовные дела. «Палочная» система ежегодно губит судьбы тысяч невиновных людей, и пока силовые структуры от неё не избавятся, они будут продолжать дискредитировать сами себя в глазах общества.
Мы рассмотрели несколько признаков, которые могут свидетельствовать о возможных фальсификациях в уголовных делах о подростковом терроризме. Разумеется, это не исчерпывающий список. Например, на фальсификации могут указывать заявления обвиняемого о применении пыток (к счастью, нам неизвестны случаи применения пыток к подросткам) или применение мер карательной психиатрии (как в деле курсанта Вадима Осипова). О политическом характере дела могут свидетельствовать обвинительный уклон в суде и деятельность подростков, косвенно связанная с политикой (как в деле «канских подростков», расклеивавших листовки в поддержку политзаключённых и читавших про анархизм). Только при комплексном изучении и учёте всех этих аспектов можно говорить о том, насколько задержание подростка и обвинение его в подготовке к убийству было обоснованным.
Никто не спорит с тем, что терроризм и любое другое насилие — это плохо. Случаи подготовки к терактам нужно пресекать. Но, как и при предотвращении любых других преступлений, это нужно делать законными методами: без привлечения провокаторов, без угроз и насилия, без штурма комнат пятнадцатилетних девочек целой командой «масок», без подбрасывания вещдоков. И самое главное — не нужно придумывать и фабриковать уголовные дела. «Палочная» система ежегодно губит судьбы тысяч невиновных людей, и пока силовые структуры от неё не избавятся, они будут продолжать дискредитировать сами себя в глазах общества.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мы рассмотрели несколько признаков, которые могут свидетельствовать о возможных фальсификациях в уголовных делах о подростковом терроризме. Разумеется, это не исчерпывающий список. Например, на фальсификации могут указывать заявления обвиняемого о применении пыток (к счастью, нам неизвестны случаи применения пыток к подросткам) или применение мер карательной психиатрии (как в деле курсанта Вадима Осипова). О политическом характере дела могут свидетельствовать обвинительный уклон в суде и деятельность подростков, косвенно связанная с политикой (как в деле «канских подростков», расклеивавших листовки в поддержку политзаключённых и читавших про анархизм). Только при комплексном изучении и учёте всех этих аспектов можно говорить о том, насколько задержание подростка и обвинение его в подготовке к убийству было обоснованным.
Никто не спорит с тем, что терроризм и любое другое насилие — это плохо. Случаи подготовки к терактам нужно пресекать. Но, как и при предотвращении любых других преступлений, это нужно делать законными методами: без привлечения провокаторов, без угроз и насилия, без штурма комнат пятнадцатилетних девочек целой командой «масок», без подбрасывания вещдоков. И самое главное — не нужно придумывать и фабриковать уголовные дела. «Палочная» система ежегодно губит судьбы тысяч невиновных людей, и пока силовые структуры от неё не избавятся, они будут продолжать дискредитировать сами себя в глазах общества.
Мы рассмотрели несколько признаков, которые могут свидетельствовать о возможных фальсификациях в уголовных делах о подростковом терроризме. Разумеется, это не исчерпывающий список. Например, на фальсификации могут указывать заявления обвиняемого о применении пыток (к счастью, нам неизвестны случаи применения пыток к подросткам) или применение мер карательной психиатрии (как в деле курсанта Вадима Осипова). О политическом характере дела могут свидетельствовать обвинительный уклон в суде и деятельность подростков, косвенно связанная с политикой (как в деле «канских подростков», расклеивавших листовки в поддержку политзаключённых и читавших про анархизм). Только при комплексном изучении и учёте всех этих аспектов можно говорить о том, насколько задержание подростка и обвинение его в подготовке к убийству было обоснованным.
Никто не спорит с тем, что терроризм и любое другое насилие — это плохо. Случаи подготовки к терактам нужно пресекать. Но, как и при предотвращении любых других преступлений, это нужно делать законными методами: без привлечения провокаторов, без угроз и насилия, без штурма комнат пятнадцатилетних девочек целой командой «масок», без подбрасывания вещдоков. И самое главное — не нужно придумывать и фабриковать уголовные дела. «Палочная» система ежегодно губит судьбы тысяч невиновных людей, и пока силовые структуры от неё не избавятся, они будут продолжать дискредитировать сами себя в глазах общества.
